На носу выборы президента, после которых, как правило, следуют перестановки в правительстве. И если говорить про сферу культуры, то тут не все так однозначно. Ходят упорные слухи, что нынешний министр культуры покинет свой пост, а на его место будет назначен новый человек. Выбор может пасть на нескольких представителей чиновничества, и одной из возможных фигур в последнее время называют Елену Ямпольскую. решила разобраться в том, что за персона может возглавить отечественную культуру в ближайшем будущем.

Доступные в сети биографические сведения о Елене Александровне Ямпольской позволяют узнать, что она родилась в Москве в 1971 году, в 1993 году окончила театроведческий факультет ГИТИСа. В разное время работала в отделе театра газеты «Советская культура», была завотделом культуры в изданиях «Русский курьер», « » и .

В 2011 году Ямпольская возглавила газету «Культура», главредом которой остается по сей день, а 6 февраля 2016 года была избрана в руководящий орган - Высший совет. Летом 2016 года вошла в предвыборный штаб «Единой России», где отвечала за культуру, и, став депутатом, заняла должность заместителя председателя комитета по делам национальностей. Она также член президиума Совета при президенте России по культуре и искусству; секретарь Союза кинематографистов России; входит в Общественный совет при .

Бог и Сталин

Ямпольская утверждает, что она православная христианка, при этом в 2007 году журналистка высказала мнение , что «Россию способны удержать над бездной две силы. Первая называется - Бог. Вторая - Сталин» . По ее словам , критика исходит от врагов веры. Например, вручение патриарху Кириллу шуточной премии «Серебряная калоша» - «за непорочное исчезновение часов», мало чем отличается от детоубийства. «Оскорбление патриарха на и убийство пятилетнего мальчика во Владимирской области - события из одной цепочки. Психическое нездоровье нации - во многом результат цинизма, безверия, инфантильного зубоскальства СМИ. Когда не только нет ничего святого, но отсутствует даже простейшее чувство самосохранения. Развращать народ стало милой забавой» , - заявляла со страниц издания главный редактор газеты, существующей под самопровозглашенной вывеской «Духовное пространство русской Евразии» - всего спустя год после своего назначения.

<...> На место в списке «ЕР» по Челябинской области имеет высокие шансы Елена Ямпольская, главный редактор газеты «Культура»: она тоже участвует в праймериз. На своем посту Ямпольская настойчиво защищает духовные скрепы, ругает оппозиционных деятелей культуры, а в 2014 году стала инициатором скандала на Московском международном книжном фестивале, когда два спектакля были исключены из программы за пропаганду гомосексуализма и мат. Амбиции Ямпольской сделать газету «Культура» «законодательницей общественных нравов» принесли политический успех: на последнем съезде «Единой России» она вошла в генеральный совет партии. Говорить с «Новой» Елена Ямпольская отказалась, посоветовав вместо своего комментария использовать «стишки» Дмитрия Быкова. <...>

<...> Я сегодня как раз написал для «Новой газеты» очередное «Письмо счастья». Надеюсь, что они его сегодня всё-таки не напечатают, потому что уж очень оно резкое получилось. Я всегда, знаете, сначала напишу, потом жалею. То, что в деградирующей стране деградирует всё и всё идёт по одному вектору, приводит нас к мысли, что после Мединского должны поставить министром культуры Елену Ямпольскую,— она очень старается. Одноимённую газету она уже превратила в символ контркультуры, антикультуры, и сейчас она будет то же самое — это моё оценочное суждение, Елена, оценочное — делать, как я полагаю, с Министерством культуры. <...>

Вот говорят: снимать Мединского. Он скоро будет заменен, он оказался в центре диспута — в ответе ли за зама он? Кому шататься — не короне ведь? Балласта не было давно, снимать же надо хоть кого-нибудь! Культура — самое оно.

Должно быть, я один-единственный из всей писательской среды скажу: не трогайте Мединского! Он сам писал свои труды, легко изыскивая поводы: мол, сами вы страна-изгой! Я просто верю, что такого бы не написал никто другой. Перед врагами не заискивал в защите матушки-Руси (хотя, естественно, заимствовал: постмодернист, не хрен соси!). Пускай он жупел для историков, что меж собой его язвят, — но он же все-таки не Стариков (аминь, рассыпься, свят-свят-свят!).

Пускай уволил он Мироненко — но странно мнение святош: мол, честь Минкульта тем уронена. Куда ронять? И я про то ж. Вон в Петербурге шайка Резника, любя культуру, нашу мать, с отвагой горского наездника кричит: Мединского снимать! Пусть Резник сам давно настаивал, чтоб подвести под ним черту; но остальных же он устраивал? А стало можно — и ату! Я в этой травле не участвую, не лезу со своим пинком: он первый после Луначарского российский пишущий нарком, и лучше пишущий, чем пыщущий тупою злобою свиной; Мединский — не такая мышь еще, как те, что за его спиной. Ведь ни просвета нет, ни отсвета. Пасует даже интернет: ну, нет его — а кто же после-то? Альтернативы тоже нет. Невзоров предложил Валуева: да, он красив и мускулист, я б отдал жизнь за поцелуй его, будь я гомосексуалист, — но, видя эту башню хмурую, что спуску никому не даст, я чувствую, что он с культурою составит тот еще контраст. Ах, если уж Мединский свалится и, так сказать, сорвет резьбу — есть кандидатка, есть красавица — войти в горящую избу! Что оживит равнину плоскую под коркой мартовского льда? Кричу: Ямпольскую, Ямпольскую! Даешь Ямпольскую сюда! Я голосую за Ямпольскую. Ее в министры я хочу. Боюсь, такого удовольствия с другими я не получу. Она за Родину, за барина с усатым царственным лицом — и мы хотя бы позабавимся перед заслуженным концом.

Хочу Ямпольскую, Ямпольскую! Не первый год я в ней ценю ту самурайскую, японскую способность выжечь на корню все то, чего она касается, без тени мысли и стыда (еще другая есть красавица — да, Скойбеда, но ей куда!). Ее напор сейчас усилился, и пафос тоже не остыл: недаром крыминг на Васильевском она вела с Петром Толстым. Сейчас у нас покуда ижица, развилка, выбор, север-юг… Она ж прикроет все, что движется, и сядет сверху, и каюк, и чтобы сразу не повесили — молитесь, сукины сыны! Я буду изгнан из профессии, а Макаревич — из страны. Культура станет перепончата. Даешь Елену — ибо с ней все, может быть, быстрей закончится. (Хоть, может быть, и не быстрей. Уже давно живу на свете я в привычном климате своем: здесь можно гнить десятилетия, и все равно не догнием.)

Даешь Ямпольскую заранее, даешь диктат ее во всем! Одноименное издание мы этим, может быть, спасем от превращенья в массу бурую. Не может же один местком руководить самой культурою и так же названным листком! И постепенно все устроится и выйдет на нормальный путь: газета, думаю, отмоется, а уж культура… как-нибудь. Я чувствую нутром и шкурою какой-то радостный покой: не может управлять культурою министр, хотя бы и такой. Не надо бить руками по столу, глотать таблетки, пить боржом… Хочу Ямпольскую, Ямпольскую! Конец один, так хоть поржем. Такой настанет мир навыворот — живот заранее болит!

Вот только Трампа, жаль, не выберут. А то бы — полный монолит.

[Дмитрий Быков:]
— У меня в кармане газета «Культура». Сейчас будем делать пиар газете «Культура». Вот, главный редактор данной газеты — как не сгорит со стыда, вообще, человек, давший это называние… Вот, Елена Ямпольская пишет — удивительно, совершенно:

««Забитость», «покорность» — хватит повторять эти клеветы про русских вообще и женщин в частности. Россия — она как златогривая кобылица из «Конька-горбунка»: «Коль умел ты усидеть, так тебе мной и владеть». Но сначала мы побрыкаемся, полягаемся, покусаемся. Такова традиция. Вызовите на откровенность любую так называемую «сильную» женщину, и она признается, что главная драма ее жизни — невозможность найти мужчину сильнее себя, чтобы взнуздал и окоротил. Или (гораздо реже): что главное счастье ее жизни — в обретении сильного мужика, которому не стыдно подчиняться. <...> Между прочим, жажда любить того, кто возглавляет твою страну, — абсолютно здоровое явление. <...> Так ведь и в женской судьбе разочарования, увы, неминуемы. Зато если герой...

[Ольга Журавлёва:]
— Ну, пожалуйста!

[Дмитрий Быков:]
— Attention!—

...зато если герой, кренясь и колеблясь, поочередно чикиляя то на правой, то на левой ноге, все-таки закрепился на пьедестале, — сие великое счастье для женщины. И для страны тоже».

Я не знаю, что она называет пьедесталом, и как там, кто у нее «чикиляет»

Дмитрий Быков в программе «Особое мнение» от 19-го июня 2013 года

<...> И у Звягинцева есть сегодня столь же нерассуждающие защитники, как Елена, прости меня, Господи, Ямпольская <...>

<...> С чего бы нам упорствовать, в натуре? Вот давеча собрался у кормил совет при Самом Главном по культуре — и тоже либералов заклеймил. Не знаю, для чего он собирал их — и вообще зачем тревожить прах,— но речь пошла опять о либералах. Культура, дескать, вся у них в руках. Какая, где? Простите эту дерзость — где либералы в музыке, в кино? «Ее национальной надо сделать» — так делайте, но вам же не дано! Я не умею плотничать, допустим,— хоть табуретку сделать мне с руки,— но я ж не восклицаю с горьким чувством, что плотники украли молотки! Культурная элита, генералы, Ямпольская и прочий Поляков,— чего у вас украли либералы, каких вам не хватает молотков? Какой начальник, собственник и скаред, какой еще суровый идиот вас в русскую культуру не пускает, национальной сделать не дает? Каких вам благ в случившемся развале, какая к вам кормушка не близка? Что, Михалкову денег не давали? Ямпольскую не приняли в СК? Я, собственно, не стану спорить сдуру: я кончил школу, после институт — и я могу представить ту культуру, которую построите вы тут. Да вы уже пытались сделать это — чтоб стало все безгласно и черно… Начнете вы с тотального запрета, но дальше-то, но дальше-то чего?! <...>

Елена Ямпольская

Депутат Государственной думы РФ седьмого созыва

Председатель Комитета Государственной Думы по культуре

Член Президиума Совета по культуре при Президенте РФ, Патриаршего совета по культуре, Общества русской словесности.

Лауреат Золотой Пушкинской медали, памятной медали имени Василия Шукшина, премий «Чайка», «Искра».

Автор нескольких книг. В марте 2016 года вышел авторский сборник публицистики Е. Ямпольской «О культуре и не только» .

Шеф-редактор

Алексей Зверев

Родился в 1975 году в Москве. В 1995-2001 гг. работал корреспондентом отдела политики газеты «Московский Комсомолец», затем - обозревателем информагентства РБК, главным редактором журнала «Московские Торги», главным редактором газеты «Неделя. Подмосковье», шеф-редактором ИД «Провинция», шеф-редактором приложения к газете «Труд» - «Российской аграрной газеты», шеф-редактором газеты для акционеров банка ВТБ «Контрольный пакет» и главным редактором ИД «Панорама».

В газете «Культура» с июля 2014-го. По образованию журналист.

Руководитель направления «Литература и искусство»

Ксения Позднякова

Окончила Литературный институт имени Горького, факультет художественного перевода под руководством А. М. Ревича. Занималась переводами с французского и немецкого языков. Работала редактором в газете «Газета» и «Известиях». Прошла стажировку во Франции, в колледже литературных переводчиков в Арле. В газете «Культура» с 2012 года.

Ответственный секретарь

Александр Курганов

В 1987 году окончил факультет журналистики Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Работал в отраслевой газете «Водный транспорт», прошел путь от корреспондента отдела экономики до редактора отдела речного флота. В январе 1991 года стал ответственным секретарем. С 1992 года - в газете «Федерация», с 1993-го - в газете «Утро России».
В «Культуру» пришел в январе 1996 года как первый зам. ответсека. С 2002 года - ответственный секретарь. Удостоен медали «В честь 850-летия Москвы». Увлечения: история, шахматы, велосипед.

Редактор рубрики «Обозреватель»

Платон Беседин

Родился в 1985 году в Севастополе. Писатель и публицист.
Образование - высшее техническое и психологическое. Автор четырех книг прозы и двух книг публицистики. В качестве колумниста сотрудничал со многими изданиями («Известия», «Московский комсомолец», и др.).

Учредитель: акционерное общество «Редакция газеты «Культура»

Свидетельство о регистрации средства массовой информации: ПИ №ФС77-41708 от 18.08.2010

Подписные индексы: для населения - 50126; для предприятий - 32576; годовой индекс для всех подписчиков - 19869.

Комитет Госдумы по культуре может возглавить Елена Ямпольская. Сейчас ее кандидатуру рассматривают. Главред «Культуры» раньше писала колонки о сексе, выступала за развитие отечественного кино и заступалась за РПЦ. «360» рассказывает, чем Ямпольская известна и как о ней отзываются деятели культуры.

Источник фото: РИА Новости

Карьера Ямпольской

Елена Ямпольская родилась в Москве в 1971 году. Окончила театроведческий факультет ГИТИСа. Во время учебы работала в отделе театра газеты «Советская культура», затем в «Известиях», «Русском курьере», «Новых известиях» и ежемесячнике «Театрал».

В декабре 2011 года Ямпольская возглавила газету «Культура», главным редактором которого остается до настоящего времени. 6 февраля 2016 вошла в руководящий штаб «Единой России», после чего стала депутатом Госдумы от этой партии. В парламенте Ямпольская была зампредседателя комитета по делам национальностей. Она также входит в президиум Совета при президенте РФ по культуре и искусству, а также Общественный совет при Минобороны и является секретарем Союза кинематографистов России.

Теперь депутат может возглавить комитет Госдумы по культуре вместо Станислава Говорухина, который скончался 14 июня после тяжелой и продолжительной болезни.

Новая глава комитета?

Зампред думского комитета по культуре Александр Шолохов рассказал «360», что кандидатура Ямпольской только обсуждается. По его мнению, это человек широкой эрудиции, который справится с задачами, поскольку долгое время занимает руководящие должности в культурной сфере.

«Очень надеюсь, что после назначения у нас будет еще больше взаимопонимания во всех ветвях власти и задачах, стоящих перед культурной сферой. Прежде всего это разработка, по поручению президента, нового закона о культуре и в других направлениях законотворческой деятельности», - сказал Шолохов.

Перед президентскими выборами и ожидаемой после них сменой правительства в прессе ходили слухи о возможном назначении Ямпольской на должность главы Минкульта. Тогда писатель и публицист Дмитрий Быков посвятил ей стихотворение, где были строки: «Я чувствую нутром и шкурою какой-то радостный покой: не может управлять культурою министр, хотя бы и такой. Не надо бить руками по столу, глотать таблетки, пить боржом… Хочу Ямпольскую, Ямпольскую! Конец один, так хоть поржем».

Сейчас в интервью «360» он сообщил, что горячо приветствует выдвижение ее кандидатуры на новую должность. По словам Быкова, культура должна быть «стилистически целостной» и проявлять тенденции эпохи, поэтому выдвижение Ямпольской - очень наглядно. А вот перемены в культурной сфере, по его словам, не связаны с назначениями.

«Культура развивается по своим внутренним законам, есть в ней самодвижение. Назначить можно кого угодно, это будет поводом для телекомментариев, а не для изменений в культуре. Поэт - сын гармонии и менее всего думает, кто в Госдуме возглавляет комитет по культуре. Он думает: „Поют птички! Светит луна!“, и это приводит его к художественным выводам», - сказал Быков.

Художественный руководитель Московского драмтеатра имени Гоголя Сергей Яшин отнесся к возможному назначению Ямпольской критически. В беседе с «360» он пояснил, что давно знает депутата и ее взгляды. «В самой культурной сфере навряд ли что-то изменится. Но она - абсолютно чуждый культуре человек. Она не примиряет взгляды на культуру, а наоборот. Я с ней даже судился и выиграл суд. Правда, это было лет 15 назад, из-за ее хамской статьи по поводу одного моего спектакля», - заявил Яшин.

«Гимн настоящей стерве»

В разгар популярности сериала «Секс в большом городе» Ямпольская вела колонку в газете об отношениях мужчин и женщин. В 2004 году заметки оформились в книгу «Гимн настоящей стерве, или Я у себя одна».

Позднее Ямпольская опубликовала книги-посвящения театру и актерам: «12 сюжетов о любви и театре», «Елена Майорова и ее демоны», «В поисках Олега Табакова». Но именно книга о сексе вот уже 14 лет является основным объектом нападок на нее со стороны критиков. При этом сама автор не жалеет о публикации.

«Вообще, ни о каких этапах в собственной жизни сожалеть не следует, на мой взгляд. Так происходит становление личности. Возможно, стерильные граждане, ни разу не сделавшие „шаг вправо - шаг влево“, существуют, но я лично таковых не встречала. А если бы и встретила - отнеслась с опаской. Как правило, это признак хорошо замаскированных прирожденных карьеристов. Я к этой категории никогда не относилась», - утверждала депутат.

Поддержка Михалкова

Источник фото: РИА Новости

В 2006 году, будучи заместителем главного редактора «Известий», Ямпольская поддерживала Никиту Михалкова и давала его фильмам положительные рецензии. А переход в «Культуру» пришелся на период, когда газета не выходила из-за недостатка финансирования. Ходили слухи, что акции издания через аффилированные лица выкупил Михалков. Ямпольская эти слухи опровергала.

«Я очень ценю творчество Никиты Сергеевича, глубоко уважаю его как человека и считаю одним из умнейших людей в нашей стране. Никаких акций или должностей у него нет, но все советы, которые он захочет мне дать, я с благодарностью выслушаю, хотя, возможно, и не все приму», - заявляла парламентарий.

О патриотизме и цензуре

О патриотизме Ямпольская писала много. Она считает, что его воспитание должно начинаться с детства и быть комплексным: от мультфильмов и песен до фильмов, туристических маршрутов и даже фитнес-центров с национальными тренировочными программами. Она подчеркивала, что патриотическое воспитание не должно сводиться лишь к военно-патриотическому.

«Прежде чем научить мальчишку стрелять, надо научить его любить. Все то и всех тех, кого полагается любить мальчишкам. Родителей и учителей (хотя бы некоторых). Бабушку и младшую сестренку. Товарищей по футбольной команде и девочку из параллельного класса. Природу и животных - едва ли не в первую очередь», - поясняла она.

По мнению Ямпольской, «настоящая цензура » представляет собой диалог еще на стадии замысла, а не запрет за несколько суток или часов до дня «икс». Махать топором, отсекая как плохое, так и хорошее - наихудший вариант, способный вызвать у россиян волну негодования, утверждала она.

Не запрещать иностранное кино, но снимать отечественное - в таких объемах и такого качества, чтобы приоритет иностранного естественным образом вытеснялся. Не лишать молодняк фастфуда, но предложить свои демократичные ресторанные сети

Елена Ямпольская.

Тем не менее депутат считает, что россияне в теории приветствуют цензуру. «У нас наблюдается очень интересный парадокс: когда людей спрашивают теоретически, нужна ли цензура, большинство отвечает: „Да, нужна, доколе“. Но как только возникает идея реально запретить какое-то конкретное произведение искусства, как было с „Матильдой“, народ поднимается на защиту. Мы не хотим, чтобы что-то запрещали, и это правильно», - говорила Ямпольская.

О книге архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые» писали в последнее время очень много. Еще бы: впервые книга о монастыре и современных подвижниках, автор которой — священнослужитель Русской Православной Церкви, оказалась в центре читательского интереса, стала абсолютным хитом продаж…

Читатель, как правило, никогда не обращает внимания на страничку с выходными данными книги, я же не пропускаю ее в силу профессионального интереса. Редактор — Елена Ямпольская… Первая мысль: «Та самая?». Практикующие журналисты крайне редко становятся редакторами книг, а Ямпольская — без преувеличения известный журналист, сама автор нескольких книг (беседу с ней «Если у вас не болит — вы не профессионал» см. в № 14 (30) нашего журнала). В настоящий момент Елена Александровна — главный редактор газеты «Культура», первый номер которой вышел в конце января 2012 года. Сама она считает, что перемены в ее жизни связаны именно с работой над книгой. Мы беседуем об особенностях работы над «Несвятыми святыми», о том внутреннем опыте, который с ней связан, и о газете «Культура» — новом издании, ориентированном на современного человека, находящегося в поиске…

— Как так получилось, что Вы — журналист, на тот момент заместитель главного редактора «Известий», стали редактором книги отца Тихона? Тогда, наверное, она еще не имела названия?

— Да, она получила свое название, когда была практически готова. Очень долго думали, много было вариантов: хотелось уйти от пафоса, чтобы не отпугивать читателей. Книга очень живая, но можно было дать такой заголовок, что аудитория сузилась бы до продвинутых потребителей церковной литературы. Изобретение названия в итоге принадлежит самому отцу Тихону. Думали все вместе, а придумал он сам.

А получилось все так. Мы с отцом Тихоном давно знакомы, вместе бывали несколько раз в достаточно дальних поездках, я писала в «Известиях» о его фильме «Византийский урок». И вот как-то раз я пришла к нему, наверное, исповедоваться — по какому еще поводу я могла оказаться в Сретенском монастыре? После исповеди он меня спросил: «Не знаете ли вы, Лена, какого-нибудь хорошего литературного редактора? А то я вот книгу собираюсь выпускать. У меня огромное количество разрозненных глав и материалов, надо из этого собрать единое целое, и необходимо, чтобы кто-то редакторским глазом на все посмотрел». Я ответила: «Знаю, отец Тихон, хорошего редактора — он сидит перед вами». Я никогда не работала в издательствах, но среди газетных редакторов без ложной скромности могу себя рекомендовать. Почему-то мне показалось, что отец Тихон задал этот вопрос не просто так, а именно для того, чтобы услышать: да, я готова этим заняться. При этом моя занятость в «Известиях» была настолько плотной, что будь это не книга отца Тихона, а какая-то другая «левая» работа, я бы ни за что за нее не взялась. Вообще, над всем этим было что-то свыше, это я потом поняла.

По первой же главе стало понятно, что книжка необыкновенно увлекательная. Я нигде глобально ничего не переписывала: редакторство заключалось в работе над отдельными «заусенцами». У отца Тихона, во-первых, живой слог, замечательное чувство юмора, очень хороши диалоги. А во-вторых, конечно, сценарное образование чувствуется: он прекрасно выстраивает картинку — ты видишь зримо то, о чем рассказывает автор.

Поскольку книга очень интересная (мне кто-то сказал: «Это церковный Конан Дойл!»), и от нее трудно было оторваться еще в первой распечатке, то перечитывать текст пришлось многократно. Это тот случай, когда ты, увлекаясь сюжетом и торопясь узнать, что же будет дальше, перестаешь следить за правильностью построения фразы. Все время надо было возвращаться. И в итоге так получилось, что я не просто прочитала эту книгу трижды — я буквально каждое слово в ней прочитала по три раза, и всякий раз это становилось новой работой для души. Работой, которая, может быть, даже не отцом Тихоном была задана.

Мало что так меня в жизни меняло, как эта книга. Причем я не приписываю это исключительно влиянию автора, к которому отношусь с огромным уважением и с большой симпатией. Было что-то над нами. Ему эта книга была дана зачем-то, и мне дана — причем не отцом Тихоном, а Кем-то, Кто выше. Если говорить о том, что на меня произвело наибольшее впечатление, — это глава о схиигумене Мельхиседеке, который умер, а потом воскрес. Не знаю, стоит ли ее пересказывать. Но, наверное, стоит, книгу читали не все…

Это история про монаха Псково-Печерской обители (до пострига в схиму его звали игумен Михаил), который был искусным столяром, сделал огромное количество шкафов, табуреток, окладов для икон… И вот однажды, выполняя какой-то очередной заказ, он упал замертво в мастерской. Братия уже начала его оплакивать, но пришел отец Иоанн (Крестьянкин), посмотрел, сказал: «Нет, он еще поживет!». И вот, когда этот самый игумен Михаил очнулся, он попросил к себе настоятеля и стал умолять, чтобы его постригли в великую схиму.

Отец Тихон рассказывает о том, как, будучи еще совсем молодым послушником, он рискнул обратиться к схимнику с вопросом: что же тогда с ним произошло, что он видел, когда был там, откуда не возвращаются? Вот что он услышал.

…Игумен Михаил идет по зеленому полю, доходит до какого-то обрыва, смотрит вниз, видит ров, наполненный водой, грязью, — там валяются обломки каких-то стульев, шкафов, отломанные ножки, дверцы, еще что-то. Он смотрит туда с изумлением и видит, что все это — вещи, сделанные им для монастыря. С ужасом он узнает свою работу и вдруг чувствует чье-то присутствие за спиной. Оборачивается, видит Матерь Божию, Которая смотрит на него с жалостью и скорбью и печально говорит: «Ты монах, мы ждали от тебя молитв, а ты принес лишь это»…

Передать вам не могу, насколько потрясла меня вот эта вещь. Мы не монахи, но у каждого из нас есть в миру свое послушание. Своим послушанием я считала вот это бесконечное редактирование текстов, подготовку полос, выпуск и так далее, и так далее. Это был первый раз, когда я посмотрела на свою работу со стороны и поняла, что хотя от меня ждут, наверное, не только молитв, — но это то, что будет потом валяться в грязи, по большому счету. Вот эта моя рутинная, ежедневная работа будет потом валяться с оторванными ножками, отломанными дверцами. Она живет один день. Отражение новостной картины дня никого ни к чему не ведет, ибо не создает никаких новых смыслов. Я все время сижу и вычищаю какие-то грязные тексты, потому что журналисты вообще сейчас пишут очень плохо, и я сижу — и чищу, чищу, чищу… И я подумала: «Боже мой, неужели так пройдет моя жизнь?!».

Это самый большой опыт, который я вынесла из книжки отца Тихона. И я надеюсь, что теперь в газете «Культура», хотя по-прежнему надо чистить тексты, — все-таки, мне кажется, моя жизнь стала выстраиваться каким-то другим образом.

— Удалось ли Вам побывать в Псково-Печерском монастыре, которому посвящена большая часть книги?

— В Печорах я побывала в первый раз только после того, как прочитала книгу. Мне очень хотелось поехать туда: последние годы крайне волнует меня отец Иоанн (Крестьянкин). Это особенный для меня человек. К сожалению, живым я его не застала. Но письма его люблю читать. В машине — поставлю диск с его проповедями и слушаю. Он как-то со мной рядом живет. И, отредактировав книгу отца Тихона, я решила: «Все, еду в Печоры». К сожалению, в основном эта поездка принесла сплошное разочарование. Может быть, и даже наверняка, я сама в этом виновата — не была готова по-настоящему… Но зато там случилось чудо, и я встретила отца Иоанна — совершенно реально, абсолютно живого.

История такая. Приехала я как журналист, собиралась делать репортаж для «Известий», где в то время работала. Меня поручили очень важному монаху, который отвечает за связи с прессой. Монах, насколько я поняла, вообще людей не любит, а журналистов особенно. Видимо, для этого ему такое послушание и дали, чтобы журналисты больше в монастырь не возвращались. Он крайне холодно, даже высокомерно меня встретил, показал то, что можно было, на вопросы отвечал: «Я тут некомпетентен», «Об этом я разговаривать не буду», «Наместник с вами встретиться не может», «Это вопросы нашего внутреннего распорядка» — и так далее. В глаза не смотрит, все время куда-то в сторону… В общем, ужасно. Мы зашли ненадолго в келью отца Иоанна, но общением с этим человеком, который сразу почему-то проявил ко мне такую острую неприязнь, все было отравлено. Я была скована, не могла ничего толком воспринять, прочувствовать. Зашли и вышли.

Вечером я вернулась в свой гостиничный номер. Села в потертое кресло, на душе тоска, и думаю: «Весь ужас заключается в том, что я больше не смогу книжки отца Иоанна читать так, как я их читаю сейчас, с тем же ликованием. Потому что теперь, как только открою Крестьянкина, сразу вспомню этого недоброго монаха — и все…». Я понимаю, что это эгоизм, что монах любить меня не обязан, но я живой, нормальный человек, женщина, значительно моложе его, и мне неприятно, когда демонстрируют такое явное отторжение… И только я в подобные мысли погрузилась, звонит мобильный телефон: «Елена, это отец Филарет, келейник отца Иоанна. Говорят, вы меня разыскивали сегодня?». Видимо, его отец Тихон из Москвы нашел, поняв, что мне там обрубили все концы и я почти в отчаянии. Было уже часов девять вечера. Отец Филарет говорит: «А вы не хотите прямо сейчас вернуться в обитель?». Я, конечно, немедленно побежала назад. Садилось солнце, гасли купола, был сентябрь месяц. Мы пошли в келью отца Иоанна, сели на знаменитый зеленый диванчик и просидели там два с половиной часа. Как это было хорошо! Отец Филарет — это чудо. Он сделал то, что всегда и для всех делает, что, говорят, делал отец Иоанн: покропил меня святой водой, вылил остатки за пазуху (при этом позаботился вызвать такси, чтобы я не простудилась холодной ночью в мокром свитере), накормил шоколадом, столько всего рассказал про отца Иоанна. Мы помолились. Я подержала в руках епитрахиль батюшки, с пятнами от воска, необыкновенно теплую, живую — вот она просто на подушке лежит и дышит… Это удивительно совершенно.

Меня настолько потрясла материальность этого чуда! Только я села и подумала, что не смогу с легким сердцем читать книжки отца Иоанна, что этот осадок гадкий, какие-то неприятные сомнения по поводу обители, они у меня будут теперь и на него проецироваться… И отец Иоанн в ту же секунду просто взял меня за шкирку и сказал: «А ну-ка, давай возвращайся. Сейчас начнем все с начала». Это было абсолютное счастье и абсолютная реальность.

После этого я провела там еще один день, и меня ничем уже было не пробить — ни косыми взглядами, ни холодным обращением. Мне стало жаль этого монаха. Он с таким высокомерием рассказывал о том, как в монастыре приходится подавлять собственную гордость, что хотелось щелкнуть его по носу. К тому же я поняла, что и сама в не совсем подготовленном состоянии туда приехала. Бог с ним, это неважно. Я пришла в пещеры, положила руку на гроб отца Иоанна, сказала ему «спасибо», о чем-то его попросила и вышла на свет Божий абсолютно счастливая. Если я когда-нибудь вернусь в Печоры, то, думаю, только к отцу Иоанну. Но моя поездка туда, конечно, была полностью связана с книгой отца Тихона, мне очень хотелось увидеть своими глазами все то, что там описывается.

— Если вспомнить книгу — ведь и отца Тихона поначалу на коровник отправили. Может быть, это некий опыт, который дается…

— …таким вот амбициозным людям. А отец Тихон, я думаю, по своим природным данным амбициозный человек. Это хорошее качество, на мой взгляд. Именно оно не позволяет плохо делать свое дело в какой бы то ни было области. Затем на место амбиций приходят другие вещи, более серьезные и духовные. Но изначально, я считаю, очень хорошо, когда в человеке амбициозность заложена от природы.

— Вы были первым читателем многих рассказов, которые вошли в книгу. Интересовало автора Ваше мнение?

— Конечно. Автор постоянно спрашивал, интересно или нет, тем более что он довольно-таки хорошо меня знает. Я не могу назвать отца Тихона своим духовником, это громко сказано, но все-таки я не раз исповедовалась у него и причащалась в Сретенском монастыре. Несмотря на занятость отца Тихона, он никогда мне не отказывал в таких просьбах и, помимо исповеди, всегда находил время поговорить. Причем очень разумно, практично и даже прагматично, то есть так, как следует разговаривать с обычным светским человеком, с женщиной. Никогда не вещал с высоты своего духовного опыта.

Думаю, для него изначально было важно, чтобы книга дошла до широкого круга читателей, не только до сугубо церковных людей, чтобы она чуть-чуть повернула сознание обычного человека — и он на мне этот эффект проверял, конечно. Очень правильный, профессиональный подход.

У нас в газете «Культура» есть постоянная полоса, посвященная религии, она называется «Символ веры». Там все традиционные конфессии представлены, но превалирует Православие, это понятно и естественно, со всех точек зрения. И вот, православные журналисты, которых я привлекаю к работе над этой полосой, иногда начинают прямо головой о стенку биться после моих замечаний и кричать: «Нет, Православие и газета несовместимы! Мы так не умеем». Я говорю: «А Православие с увлекательной книгой совместимы? Возьмите „Несвятые святые” — вот как надо писать. Учитесь».

— Последние лет двадцать в нашей стране считалось, что тема культуры не востребована, что издания, полностью ей посвященные, нерентабельны. Сами учреждения культуры, особенно в провинции, вынуждены были выживать, даже в какой-то мере отказываясь от себя, от своей задачи нести в массы действительно культуру, а не ширпотреб… Этот период закончился? Что можно считать его итогом? Много ли мы потеряли за это время?

— «Мы» — как страна? Я считаю, что за это время мы потеряли практически все, а приобрели только одно — возвращение религии в нашу естественную, повседневную жизнь. Но это единственное приобретение постсоветского периода стоит так дорого, что дает нам надежду: мы из болота все-таки выберемся. В принципе, Советский Союз устоял бы, если бы не государственный атеизм, я в этом абсолютно уверена.

Посмотрите — Куба держится до сих пор, потому что там никогда не было воинствующего атеизма. Там множество католических храмов, есть даже православная церковь. Я, кстати, летала с Патриархом Кириллом, тогда еще митрополитом, на открытие этого храма. И ничего — стоит страна социалистическая. И не надо мне рассказывать о том, как там плохо, голодно и страшно. Там веселые, здоровые люди, которые танцуют, поют, вечерами целуются на океанской набережной, не боятся отпускать детей на улицу, нежно, хотя, наверное, и не слишком разумно любят своего харизматика Фиделя. Да, у них специфическая жизнь, но сказать, что она хуже, чем у их соплеменников, которые на надувных матрасах удрали в Майями?.. Так получилось, что я почти одновременно, с разницей в месяц, впервые побывала и на Кубе, и в Майями. И когда я увидела там кубинские колонии… Кубинцы вообще склонны к полноте и на американском фаст-фуде быстро превращаются в какие-то бесформенные мешки. Ходят по магазинам, вяло перебирая джинсы — больше у них ничего нет. Америке они не нужны. На мой взгляд, жизнь на Кубе гораздо лучше, потому что она одухотворена, прежде всего, любовью к родине. Это очень важно.

Я думаю, что у наших людей сейчас есть потребность не в культуре как таковой, а в обретении смыслов. Их в последние годы сколько-нибудь мыслящий русский человек действительно был лишен. Культурный продукт многообразен и навязчив, но в основном этих смыслов ему не предлагает, сколько-нибудь серьезных вопросов не задает. Есть такое опасение, что «ой, если мы сейчас начнем грузить, они переключат кнопку или не купят билет, „сарафанное радио” разнесет, что это слишком трудно, слишком мрачно»…

Мне кажется, это неправда. У нас нормальные, мыслящие, толковые люди. Их в стране еще очень много, процентов пятьдесят точно. Они просто не знают, куда пойти, чтобы задать вопрос и вместе с кем-то приступить к поиску ответа. Они просто жаждут хоть сколько-нибудь интеллектуального, не в смысле высоколобого, но серьезного разговора…

— …о каких-то важных вещах.

— Да. Вполне естественно, что искать смыслы надо прежде всего в сфере веры и сфере культуры. Причем культуры, которая все-таки с верой соединена, от нее произошла, родилась, и, в общем-то, истинная культура эту пуповину никогда не разрывает. Меня вот эта ниша интересует.

Нам нужны люди, которые пытаются для себя сформулировать, зачем они живут. В современной России понять это очень трудно. Если ты глубоко верующий, по-настоящему воцерковленный человек — наверное, тебе легче. Но если ты обычный представитель российского общества и в голове у тебя активно работающие мозги, а в груди — сердце, полное сомнений, то тебе очень трудно понять, для чего ты существуешь каждую конкретную минуту. Если, конечно, ты не считаешь, что просто живешь для того, чтобы кормить свою семью. Но кормить семью — это странная цель человеческого бытия. Мягко говоря, не слишком высокая. Очень странно, когда она ставится во главу угла. Жить исключительно ради этого, на мой взгляд, унизительно для духовного существа.

— В разговоре о религиозной жизни человека «Культура» пока еще только ищет свой тон, или Вы хотите добиться чего-то определенного?

— Пока я призываю своих православных журналистов, которые занимаются этой тематикой, «не пугать людей». Потому что помню, какой была сама, скажем, лет десять или даже пять назад. Я вообще считаю, что в жизни надо верить в две вещи: в Господа Бога и в способность человека меняться к лучшему. По себе знаю, что человек способен очень сильно эволюционировать. Поэтому терпеть не могу разговоров о так называемых «подсвечниках»: мол, приехал в храм начальник с «мигалкой», стоит со свечкой, ничего не понимает… Никому не ведомо, что происходит в душе у этого человека, и никто не имеет права обзывать его «подсвечником». Я не верю, что можно отстоять службу и при этом все время думать: какой откат тебе принесут завтра и не забыл ли ты взятку в левом кармане своей дубленки. Уверена, что богослужение «пробивает» любого и даже совсем невоцерковленный человек уходит из храма чуть-чуть изменившимся.

Поскольку газета наша называется «Культура», то и тему религии мы стараемся подавать через культурные события. Это тем более важно, что когда-то в России эти сферы были неразделимы. Весь Пушкин пронизан библейскими мотивами, Гоголь, Достоевский, даже Чехов… Христианство было естественной тканью, которая сохранялась абсолютно во всем — в музыке, живописи, литературе. И я думаю, что нам очень важно все это достать из сундуков и напомнить: ребята, а ведь когда-то было не так — не «общество отдельно, а Церковь отдельно» или «мы православные, а вы — все остальные», — но была жизнь, пропитанная верой.

Опять-таки, мы обращаемся за интервью, за комментариями не только к священникам или тем людям, которые славятся своим благочестием. Если человек размышляет, ради чего живет, он имеет полное право появиться у нас на полосе «Символ веры».

— Понятия культуры и искусства тоже всегда были неразрывно связаны. Современное искусство, на Ваш взгляд, — как оно видит болевые точки современного человека?

— Весь вопрос в том, что вы подразумеваете под термином «современное искусство». Современное — то, которое производится сейчас, в данный момент времени, или то, что принято называть актуальным искусством. К чему относятся в основном разнообразные проявления «арта» — инсталляции, голый художник на четвереньках…

— То сегодняшнее искусство, которое все же является искусством.

— Нет никаких общих тенденций, к сожалению, потому что никогда не были так атомизированы ни российское общество, ни российское искусство. Современные художники — совершенно различные люди, и хотя они творят в одно время в одной стране, но существуют в параллельных реальностях и зачастую друг с другом не пересекаются, а значит, и не аукаются и общих смыслов не рождают.

Но я думаю, что у тех, кто идет по пути поиска смысла, все будет достаточно стабильно. Может быть, они не соберут сразу такую кассу, как какие-нибудь «Елки-2» или «Ржевский против Наполеона», но их существованию в этой стране, я надеюсь, ничто не угрожает. Не верю, что здесь вымрут люди, у которых душа хочет чего-то большего. Она зачастую даже не понимает, чего она хочет, но ее желания не сводятся к материальному миру. Это свойственно русскому человеку — хотеть большего. И отнюдь не в том смысле, как об этом вещалось на предвыборных плакатах Прохорова.

Мы, газета «Культура», хотим занять эту нишу. Судя по тому, что на нас есть спрос, тираж растет, число подписчиков увеличивается, видимо, люди заметили — появилась газета, которую они ждали. И я надеюсь, что «Культура» уже начинает создавать новые смыслы: человека, который берет в руки нашу газету, она меняет хоть на какую-то капельку, немного поворачивает его сознание. А это самое ценное качество в чем угодно: в фильме, спектакле, книге. Кстати, и к книге отца Тихона это, безусловно, относится. Газета — не книга, но уничижать ее, на мой взгляд, неправильно. Газета — это слово, а слово — это все. Что бы там ни говорили о его девальвации в последнее время. Дудки. Слово остается огромной ценностью, если оно настоящее. Только надо его искать. Вот этим мы и пытаемся заниматься.